Знаковая природа языка
Изучение знаковых функций языковых единиц, в основном слов, шло в истории науки в четырех планах: философско-гносеологическом [2; 12; 45; 73; 92; 99; 103], логическом [68; 69; 70; 71; 78], психологическом [14; 68] и лингвистическом [36; 52; 66; 76].
Наиболее ранним по времени и значительным по последствиям явилось обсуждение вопроса о соотношении языка, объективной действительности и мышления, проводимое в контексте гносеологических штудий.
В номиналистской философии этот вопрос решается следующим образом: язык интерпретируется как единственная форма мышления [99], а языковые знаки понимаются как концептуальные символы [73], конструирующие объективную действительность. Другой разновидностью номиналистского решения основного гносеологического вопроса явилась феноменологическая теория Э. Гуссерля [78], которая, будучи основана на признании «идеальных предметов», сводит значение языковых знаков к интенциональным актам. Согласно теории Э. Гуссерля, познание человеком реальной действительности предопределено по объему и способу членения человеческим сознанием (трансцендентально) и в силу ограниченной способности последнего происходит исключительно при помощи языка, путем вербализации объективного мира.
Способность обобщенного, абстрактного мышления и принцип опосредствованной репрезентации реального мира, свойственные человеческому мышлению, приписываются в этом философском направлении самим знакам. Язык как бы набрасывает определенную «сетку понятий», которая, расчленяя объективную действительность, создает языковую картину мира (Weitbild der Sprache). Эта теория и, особенно, «философия символических форм» Э. Кассирера [73] оказали огромное влияние на мировоззрение и методологические основы целого лингвистического направления — неогумбольдтианства [79; 96; 101; 102] в различных его разновидностях [7; 16; 17; 61].
В современной лингвистике на понимание языка как системы знаков, особенно на глоссематическую теорию языка1, оказало большое влияние другое философское течение — логический позитивизм [69; 70; 71; 72; 92], в котором вопрос о соотношении языка, мышления и объективной действительности интерпретируется очень своеобразно. Из трех членов соотношения, рассматриваемого при решении этого гносеологического вопроса, позитивисты исключили основной, определяющий сущность знаковой репрезентации человеческого языка,— мышление, сведя триаду к бинарному противопоставлению: «язык — реальная действительность», которые относятся друг к другу как обозначающее и обозначаемое. Таким образом, процесс познания мира сведен к процессу его обозначения. В противоположность номиналистскому определению знака как «символической формы», конструирующей реальный мир, в философии логического позитивизма знак однопланов, он не имеет значения и сведен к форме выражения2.